29 января 1881 года Теодор Бильрот впервые в истории медицины успешно удалил часть желудка вместе с раковой опухолью. Пациентка выздоровела, у неё восстановилось нормальное пищеварение. Придумав эту операцию, Бильрот не решался её делать, наблюдая, как терпят фиаско другие. Он бы ещё долго тянул, если бы не музыка его друга Иоганнеса Брамса.
Балбес без будущего
В гимназии Бильрота считали тупым. От недоразвития речи он двух слов не мог связать, и ничего не усваивал с ходу. Еле перебирался из класса в класс, и то с помощью репетитора, которого нанимала мать. Чтобы не огорчать её, Бильрот продолжал учиться, хоть и безо всякого удовольствия. Легко давалась одна музыка. Ей он и собирался посвятить жизнь. Мать с трудом уговорила поступить на медицинский факультет: она боялась, что дурачок, способный только петь и пиликать на скрипке, пойдёт по миру.
Весь первый курс Бильрот музицировал. Освоил фортепиано и альт. Наставник, профессор-хирург Вильгельм Баум, не верил в будущее балбеса. Когда на следующий год Бауму дали хирургическую кафедру в Геттингене, он захватил Теодора – из жалости к его маме, с которой дружил в детстве. Деньги на расходы Бильроту выдавались при условии, что он будет регулярно слать домой отчёты о своих занятиях.
Теодор Бильрот (1829-1894) в 29 лет, во время работы в «Шарите». Автопортрет.
Составляя эти рапорты, Теодор обнаружил, что ему нравится писать. «С пером в руке я странным образом преображаюсь; ни за что на свете не сумел бы выразить то, что на бумаге легко изливается из души». Биология, которой всё-таки пришлось заняться, на поверку оказалась сродни музыке. Если ты не понимаешь музыку, это ещё не значит, что она плоха – прослушай другой раз, разучи на фортепиано и возможно, проникнешься, полюбишь. Так и с микроскопом: чем больше рассматриваешь препараты, тем они понятней и увлекательней.
Навык зрительного запоминания нот давал преимущества. Ассистентом берлинской клиники «Шарите» Бильрот изучал препараты кишечных полипов. Ему пришло в голову, что подобное он видел в университете, наблюдая развитие цыплёнка: нечто росло в полипах из общего центра. Оказалось, раковые клетки. Открытие злокачественного перерождения полипов принесло Бильроту известность. Он прослыл редкой птицей – обычно хирурги не любят и не умеют писать, а у него это получалось. В 29 лет Бильрот получил приглашение стать профессором Цюрихского университета.
Лектор-оператор
Не слишком речистый профессор на лекциях в основном оперировал, но следить за его действиями было интересно, потому что они подчинялись общей идее. Сначала как следует осмотреть больного, выстукать, выслушать, изучить жалобы. Найти центр роста опухоли и удалить его. Если операции на этом органе ещё не делали, отработать на собаках и произвести. Мечтой была резекция желудка: за 19 лет до рождения Бильрота было показано, что можно удалить у собаки часть желудка, сшить культю с двенадцатиперстной кишкой, и животное продолжает нормально питаться. Собака, оперированная Карлом Мерремом в Гисене, выздоровела настолько, что сбежала от экспериментатора. Но как отважиться вскрыть брюшную полость человека, когда любая рана в живот считалась смертельной?
Лекция Бильрота. Картина Адальберта Зелигманна, 1889. Галерея Бельведер, Вена.
Бильрот двигался вдоль желудочно-кишечного тракта сверху. Насмотревшись на ранения в шею во время франко-прусской войны, он пришёл к выводу, что ушитый пищевод растягивается. Уже в 1871 году стал заменять поражённую раком часть пищевода трубочкой. 31 декабря 1873 года прямо во время операции обнаружил, что надо убирать всю гортань вместе с голосовыми связками. У Бильрота на такой случай была заготовлен искусственный язычок – решение, заимствованное у духовых музыкальных инструментов. Убрали маску для подачи хлороформа, разбудили пациента и получили его согласие: «с помощью аппарата больной мог чётко и достаточно громко говорить, так что его хорошо понимали в большой палате».
Брамс
За этот «музыкальный подвиг» Иоганнес Брамс посвятил Бильроту струнный квартет. Они были знакомы с 1865 года, когда профессор хирургии Бильрот как музыкальный обозреватель писал рецензии в цюрихской газете. Выступление Брамса так его поразило, что профессор за свой счёт пригласил оркестр, снял зал и устроил ещё один концерт – уже бесплатный. Эту музыку надо было пропагандировать. Она выражала именно то, что думали и чувствовали в кругу Бильрота.
Возможно, хирург дружил с тем, кем мечтал стать сам. Он умудрялся объяснять музыку словами – и публике, и композитору. Брамс признавал: «Ты очень ловко обращаешься с пером и говоришь другим, о чём я произношу монологи с самим собой». Профессор мог предвидеть, будет ли вещь иметь успех. Он предрёк Брамсу, что «Песни любви» не поймут, потому что люди в массе своей не хотят учиться: «От искусства требуют, чтобы оно было весёлым, а для большинства весёлость заканчивается, если их фантазию и чувства ведут не по дороге привычных представлений. Большинство хочет иметь дело с приятным искусством, пережёвывая уже знакомые ощущения».
Иоганнес Брамс (1833-1897) в 1866 году, во время начала дружбы с Бильротом. Бороду композитор отрастил во время их совместной поездки по Италии в 1877 году.
Это было сказано в 1874 году, как раз после экстирпации гортани. С тех пор Брамс посылал Бильроту каждую новую рукопись, чтобы тот мог разучить её за фортепиано и сделать замечания. Часто профессору было некогда, особенно при подготовке хирургических конгрессов, и он брал партитуры с собой, заказывая в гостинице номер с фортепиано. Письма Брамса полны шутливых жалоб и просьб скорее вернуть ноты. Так вышло с песнями (op. 72) в ходе Берлинского конгресса 1877 года, где Бильрот сообщал, что вплотную подошёл к резекции желудка.
«Я уже не тот, каким вы меня знали в Цюрихе»
Со своими учениками он изучил 60 тысяч накопившихся с 1817 года протоколов вскрытий в архиве Венской городской больницы «Альгемайне Кранкенхаус». Из 903 случаев рака желудка 60% составляли опухоли, компактно расположенные в нижней части, у перехода в двенадцатиперстную кишку. Их можно убирать, избавляя больных от рака. Ассистенты Карл Гуссенбауэр и Александр Винивартер провели подобные операции на 19 собаках. Были опасения, что у человека желудочный сок растворит шов. Очень кстати попался больной с желудочным свищом. Бильрот докладывал: «Я выделил желудок, наложил швы по образцу кишечных, заживление без осложнений». После операции прошёл уже год, пациент был здоров. «Отсюда один мужественный шаг к резекции части карциноматозно дегенерированного желудка». Но делать этот шаг лично Бильрот не спешил. И так после его новаторских операций из 10 пациентов в живых остаётся 6. У других этот показатель был ещё хуже, что Бильрота не утешало. «Я уже не тот бесстрашный оператор… Теперь при показании к операции всегда задаю вопрос: позволю я провести на себе то, что хочу сделать на больном?»
Немецких учёных того времени отличала страсть всюду быть первыми и всё называть своими именами, но в "лаврах любой ценой" Бильрот не нуждался. Сначала дерзнул француз Жюль Эмиль Пеан 9 апреля 1879 года. Его больной был крайне истощён, как это бывает при раке желудка. Специальные анестезиологи в то время имелись только в Англии, назывались они «хлороформисты». На континенте было принято шутить над любовью англичан к специализации. Пеан возился 2,5 часа: сам резал, шил и давал наркоз. Пациент еле пришёл в себя. На пятые сутки он умер от голода, так и не начав питаться. 16 ноября 1880 года была ещё попытка: в польском городе Хелм (тогда Холм в составе Российской империи) Людвиг Ридигер оперировал 4 часа. Пациент погиб от шока.
Жюль-Эмиль Пеан (1830-1898). Рисунок Анри Тулуз-Лотрека.
Два мотива
В те дни к Бильроту поступила новая больная, 43-летняя Тереза Хеллер. Мать 8 детей. С октября она теряла в весе, испытывала боли в желудке, усвоить могла только простоквашу. Бледность, рвота – всё указывало на карциному. Но Бильрот боялся шока, сепсиса, перитонита, и не готовил её к операции до конца декабря, когда на рождественском концерте услышал первое исполнение Трагической увертюры Брамса. Эта великолепная музыка будто говорила: «Смотри, какого совершенства можно добиться… а в своём деле ты так можешь?» Публике вещь не понравилась, но Бильрот сразу оценил её мощь. Целыми днями она не шла из головы. И он решился.
После праздников мотив для подвига появился у всей команды Бильрота. Профессора вызвали на ковёр в министерство просвещения. Он любил порассуждать, что народы тоже существуют по Дарвину, как звери. Только вместо физической силы у них интеллект (образование) и богатство (трудолюбие). Раз немцы превосходят остальных в этом, таков уж закон природы. Но дело было в Вене, представителей других народов эти разговоры обижали. Врачи-чехи направили в министерство целую делегацию. Бильроту заявили в глаза, что в людях он не понимает. А значит, и ученики его никуда не годятся. Пусть ищут работу в своей прекрасной Германии.
Ассистентами Бильрота были как немцы, так и австрийцы самых разных национальностей. Бильрот чувствовал, что всех подвёл. Теперь нужно было вместе совершить сенсацию, прогреметь на весь мир. Заранее отрепетировали роль каждого. Наркозом на английский манер занялся отдельный ассистент, любимый ученик и близкий друг Доменико Барбьери. Помещение дезинфицировали, натопили до 30 градусов по Цельсию. Операция началась в 9 утра. Последний, 46-й шов, наложили ровно через полтора часа. Опухоль занимала нижнюю треть желудка, так что изъятый фрагмент имел длину 14 сантиметров. «Страшно сказать!» — писал Бильрот.
Это был грозный перстневидноклеточный рак, проросший сквозь стенку желудка и уже давший метастазы в лимфоузлы. Больная была обречена, было понятно, что жить ей несколько месяцев, но сейчас речь шла о самой возможности резекции желудка. Тереза быстро поправлялась, жалуясь только на пролежни.
Секционный препарат: оперированный желудок Терезы Хеллер, умершей от метастазов 23 мая 1881 года. Музей Йозефиниум, Вена.
4 февраля Бильрот записал: «Сегодня снял швы. Полное заживление раны без реакции. Хоть какое-то утешение!» 13 февраля: «Сегодня первый раз она поела мяса». К тому времени слух об операции облетел Европу, все рвались повторить. 14 февраля Брамс написал Кларе Шуман: «Рассказывают, что Бильрот сотворил неслыханный трюк: он вырезал одной женщине желудок (вместе с раковой опухолью), вставил ей новый, с которым она сейчас потихоньку перебирается от кофе к говяжьему жаркому!» В деталях неточно, но тон слухов передаёт.
Сенсация удалась. Теперь ассистентам Бильрота нельзя было отказать, они получили профессорские должности в разных городах империи. Когда на следующий год Бильрота пригласили в «Шарите», он отказался и провёл остаток дней в Австрии. По этому поводу студенты устроили праздничный митинг с концертом и факельным шествием. Счёт резекциям желудка пошёл на сотни.
Зачем нужна музыка
Одержав победу, Бильрот задумался о том, что человек часто ведёт себя вовсе не по закону борьбы за существование. Почему Брамс любит Клару Шуман, хотя понимает, что шансов у него нет? Отчего сам Бильрот не расстается с бокалом вина и сигарой, если лучше других знает, насколько это вредно? И если силу привязанности можно представить как эволюционное преимущество, то зачем человеку музыка? Отчего нас утешает именно грустная музыка, похожая на самые горькие воспоминания?
Когда в 1887 году Бильрот болел пневмонией, его лечащий врач Йозеф Брейер рассказал, что как раз во время исторической операции у него была пациентка Анна Оливандер с контрактурой. Они часами говорили, перебрали самые печальные события её жизни, и девушка встала на ноги. Теперь вместе с учеником Зигмундом Фрейдом Брейер отрабатывал новый метод лечения, который назвал психоанализом.
Если музыка лечит в этом смысле, то самая популярная должна быть в миноре. Бильрот попросил Брамса посчитать соотношение весёлого и грустного у Бетховена, Моцарта и Гайдна. Оказалось, в миноре написана от силы пятая часть их музыки. Бах чуть грустней: 45%.
А до Баха? – допытывался Бильрот, – как там с народной песней? Брамс пересмотрел все свои песенные сборники, вышла та же пропорция. «Не верю я в метафизические законы психологии», – написал Бильрот. Должно быть материальное объяснение. Что, если дело в ритме? Знакомым врачам, работающим в военных комиссариатах, полетели письма с просьбой сообщить, есть ли призывники, неспособные маршировать под музыку. Много ль их? Как их здоровье? Собрать такие данные и выдвинуть достойную теорию Бильрот не успел: в 65 лет он скончался от сердечной недостаточности.
Последняя воля покойного запрещала вскрывать его тело. Если он вправду загнал себя в гроб сигарами и рейнским, то незачем это подтверждать, давая тему сплетникам. По словам Бильрота, «медицине, моей законной жене» и так осталось всё, хотя счастье приносила не она, а другая. В письме Брамсу сказано прямо: «И когда я начинаю думать о самых прекрасных мгновениях своей жизни (лишь немногие смертные могут похвастаться такой богатой событиями жизнью, как я), то ты затмеваешь собою всё остальное… Я нередко докучал тебе глупыми разглагольствованиями на тему “что есть счастье?” – и сегодня могу сказать определённо: я был счастлив, слушая твою музыку».
Три друга, в порядке справа налево: Теодор Бильрот, Иоганнес Брамс и музыкальный критик Эдуард Ганслик (1825-1904). Зарисовка Адальберта Зелигманна.
Особо значимая для Теодора Бильрота музыка его друга Иоганнеса Брамса.
Автор глубоко признателен Артёму Варгафтику за помощь в подборе музыкальных фрагментов.
Op. 35. Вариации на тему Паганини. Впервые исполнялись лично Брамсом на концерте в Цюрихе 25 ноября 1865 года. Среди слушателей был Теодор Бильрот, который на свои средства организовал 26-го ещё один концерт.
Юцзя Ван. Запись 2010 г.
Op. 36. Струнный секстет.
Исполнялся на музыкальном вечере в присутствии автора 14 июня 1866 в доме Бильротов, Цюрих. Теодор Бильрот играл партию второго альта.
Исполнение в зале Кливлендского института музыки. Запись 2013 г.
Op. 51. Два струнных квартета, посвященных автором Бильроту (1873).
No.1 Самая «бильротовская» вещь Брамса, созданная с мыслью о друге-хирурге и посвящённая ему после смелой «музыкальной» операции создания искусственной гортани.
Запись студии «LIMO», 2016 г.
No.2 Изначально Брамс собирался посвятить этот квартет великому скрипачу Йозефу Иоахиму, но тот поскандалил с композитором на Шумановском фестивале, отказался участвовать в исполнении «Немецкого реквиема», и квартет «достался» Бильроту. Тот писал другу-врачу, что благодаря посвящению его имя будет жить дольше, чем благодаря самой операции. Квартет «Эбен». Запись 2014 г.
Op. 68. Первая симфония, 1876. Бильрот предварительно разыгрывал партитуру, дал ценные замечания по исполнению интродукции 1-й части, несколько сложной для понимания публики того времени.
Симфонический оркестр Северогерманского радио, дирижёр Вильгельм Фуртвенглер. Запись 1951 г.
Op. 69-72. Песни, единственную партитуру которых Бильрот в 1877 году захватил с собой на хирургический конгресс в Берлине, чтобы разучивать вечерами – во время подготовки к съезду ему было некогда с ними ознакомиться (Брамс очень переживал, не пропали ли они вовсе). В гостиничном номере у Бильрота было фортепиано, и он разучивал по вечерам.
Пример: “Willst du, daß ich geh'?” («Хочешь, чтобы я ушёл?»). Идея Бильрота, что хороший тенор способен этой песней «взбесить всех женщин», до сих пор не реализована; её обычно поёт баритон.
Исполняет Гэрет Джон. Запись 2014 г.
Op. 81. Трагическая увертюра, 1880. Произведение, которое подвигло Бильрота решиться на проведение первой резекции желудка.
Венский филармонический оркестр, дирижер Леонард Бернстайн. Запись 1983 г.
Op. 89. «Песня парок», 1882. Отчасти ответ Брамса на широко обсуждаемые операции Бильрота и разговоры с самим хирургом. Иоганнес Брамс в письме Бильроту 31 июля 1882 года: «… один очень беглый набросочек. Мне было бы приятно услышать несколько слов о нём, но если вдруг он тебя не убедит, то я тебя не принуждаю. Тебя он неким образом касается особенно — тут тоже сработано скальпелем и нитками! [Римские богини судьбы – парки – плели нить жизни человека и обрезали её, когда тому наставало время умирать.] Если у тебя есть время, то садись за фортепиано. Мне очень хочется узнать твоё мнение о новинке». Бильрот в ответном письме: «…Можно было избежать внезапного перехода из fis-moll и обратно в d-moll на странице 13. – Не сердись на этот лёгкий сентиментальный вздох. Но целое настолько классически величественно, серьёзно и возвышенно, что производит воистину античное впечатление. Возможно, это звучит резко только на фортепиано. Я уже свыкся, и лишь первая реакция была мучительной».
Симфонический оркестр Франкфуртского радио, Гентская вокальная коллегия, дирижёр Филипп Херревеге. Запись 2013 г.
Op. 105, №2. Песня “Immer leiser wird mein Schlummer” («Глубже всё моя дремота»), 1886. Песня умирающей девушки, зовущей милого навестить её в последний раз, и страдающей оттого, что после он будет ласкать другую. Так растрогала Бильрота, что он тут же переписал её и заставил свою дочь Эльзу спеть. Слушая эту песню, Бильрот представлял смерть своих собственных детей и плакал. Такие сильные эмоции побудили его приступить к исследованию влияния музыки на физиологию человека.
Исполняет Элли Амелинг. Запись 1978 г.
Та же тема в мажоре – третья часть Концерта для фортепиано №2, op. 83, 1881. Венгерский национальный симфонический оркестр. Дирижёр Лю Цзя, фортепиано – Григорий
Соколов. Запись 1993 г.
Источники и дополнительные материалы
— Сергей Коломнин. Международный медицинский конгресс в Лондоне (очерк состояния немецкой и английской хирургии, написанный русским хирургом, делегатом конгресса, на котором Бильрот докладывал о своей операции резекции желудка). 1881
— Письма Бильрота, изданные в 1902 году
— Robert Gersuny. Theodor Billroth (Биография Бильрота, написанная его ассистентом и учеником). 1922
— Викентий Вересаев. «Записки врача». Цитируется переписка Бильрота, в переводе Вересаева. 1900
— Karel Absolon. The Surgeon's Surgeon: Theodor Billroth (1829-1894). Биография Бильрота, написанная хирургом. 1987.
— Сергей Роговой. Письма Иоганнеса Брамса (в числе прочего — переписка Брамса с Бильротом, с подробным комментарием). 2003
— Очерк Бориса Жевлакова о Ридигере и истории резекции желудка. 2011
Сообщение Из любви к искусству появились сначала на Новости медицины и здоровья.
